зютер салат
Её звали ЛилиЕё звали Лили.
У неё были сладко-черничные глаза и шоколадного оттенка упруго-кудрявые волосы – она их захватила в небрежный пучок, закрепив тяжёлой металлической заколкой с цветочной вязью. Она была в протёртых старых джинсах и растянутой майке. Её никто не видел.
Потому что она сидела под длинноволосой золотистой ивой на высоком пушисто-зелёном холме, откуда был виден весь город с его фигурчатыми башенками, острыми шпилями, резными флюгерами. Солнечные лучи скользили по леденцовым крышам, покрытым разноцветной глазурованной черепицей, и отражались в них. Сквозь кирпич и дерево зданий прорывались салатовые, изумрудные и серые деревья, посыпанные, словно сахарной пудрой, нежно-розовыми и белыми цветами – морская пена. Было видно каждый фонарь с мозаичными стёклами, каждую чугунно-извитую оградку.
Лили сидела на земле на клетчатом покрывале с бахромными краешками, поджав под себя стройные загорелые ножки. Она рисовала – в руках её был блокнот, старый верный карандаш летал, оставляя за собой лёгкие штрихи, которые складывались в картину города. Упрямая прядь шоколадных волос то и дело сползала на лоб, и девушка сдувала её, складывая розовые губки бантиком.
А в это время у главных ворот города на камне сидел подсолнухово-светловолосый парень с пронзительным взглядом чистых ясных глаз – в светло-бежевом костюме, в шляпе и с тросточкой. Он вдыхал земляничные и травяные запахи и улыбался – сам не знал, чему. У его ног, обутых в дорогие кожаные туфли под цвет костюма, в мягкой дорожной пыли валялся серый округлый камешек с золотыми слюдяными вкраплениями. Парень – а звали его Жан – наклонился, поднял камешек, зажал в руке. От голыша исходило летне-приятное тепло, он пах солнцем и ещё чем-то неуловимо нежным. Жан спрятал камень в карман костюма и поднял голову. Ослеп от яркого солнечного света, голова закружилась. Он был невыразимо счастлив. Поднялся и зашагал – на вершину холма, где стояла длинноволосая ива. Воздух был таким прозрачным, что даже отсюда, от городских ворот, было видно, как колышется в своём собственном танце каждая веточка ивы, увенчанная душистыми свечками-соцветиями.
...Лили рисовала со всё нарастающим энтузиазмом. Её пейзаж был прекрасен – в карандашных линиях легко различались цвета каждой черепички на крыше любого домика. Лямка майки сползла с плеча и ветерок растрепал шоколадные кудри, но девушка увлеклась своим рисунком и не замечала ничего. А за её плечом стоял Жан, всматриваясь в тонкие линии на бумаге и тонкие пальчики, их порождающие. Ему понравилось, как вздрагивали тоненькие плечики Лили, как она сдувала свою непослушную прядь, как отбрасывала на спину волосы со сползшей тяжёлой заколкой. Он стоял и вдыхал терпкий запах корицы и ивовых цветов – почудилось ли? донеслось ли веяниями ветра? Час? Два?
Он опомнился от того, что ветви ивы уже не пели романсы, а напряжённо шелестели, завиваясь на похолодевшем ветру. И пахло уже не солнцем, а пылью – приближением дождя. На небе над холмом нагромоздились тяжёлые серые комки туч, пряча лучи света. Жан засунул руку в карман и схватил камешек – а вот он по-прежнему сохранял тепло, словно бы впитал в себя часть солнышка, валяясь на пыльной дороге.
На рисунок Лили шлёпнулась первая капля дождя: как всегда, самая большая, сильная, сконцентрировавшая в себе всю предгрозовую серьёзность и сосредоточенность природы. Навощённая бумага не дала воде растечься, и капля легла упругим шариком – Лили сшибла его пальцем и закрыла блокнот, встряхнув. Это было её единственным движением, девушка не стремилась встать и бежать домой, опасаясь намокнуть под ливнем, а осталась сидеть под ивой, по-прежнему не замечая Жана. Лили любила дождь. Она могла часами ходить, вымокнув до нитки, по опустевшим улицам города, сняв сандалии и шлёпая по тёплым лужам, а могла спрятаться на каком-нибудь дереве и оттуда наблюдать за горожанами – ей нравилось, как они по-разному вели себя в дождливую погоду. И на этот раз она приготовилась ловить ладошкой крупные капли дождя и смеяться взахлёб – просто так! – всё равно никто не слышит.
Туча медленно начала сбрасывать дождинки на землю. Она роняла капельки всё быстрее и быстрее, и, наконец, лавина воды рухнула на город, на холм, на иву и на парня с девушкой под ней. Но ни одна капля не коснулась Лили – Жан, сорвав с плеч дорогой светлый пиджак, накинул его на девушку с быстротой молнии, а сам соскользнул в траву рядом. Лили испуганно обернулась – изогнутые длинные ресницы над черничными глазами взметнулись ввысь – но Жан улыбнулся ей так нежно, что девушка смущённо потупилась и стала накручивать травинку на палец.
Они сидели так недолго. Увидев, как Лили дрожит – Жан не знал, что это не от холода – он протянул руку и обнял её за плечи. Девушка доверчиво придвинулась к нему. Он обнял её крепче. Город расстилался перед ними, и они оба замерли.
Жану захотелось поцеловать Лили – просто так, потому что он влюбился. Влюбился в мокрые шоколадные кудри и тяжёлую заколку, в черничные глаза и тёртые джинсы, в тонкие пальцы, в рисунок, в доверчивость, в хрупкость и девочковость. От волос Лили пахло корицей, а ещё ему нравилось ощущать прикосновения девушки. Жан вдруг подумал, что совсем ещё мальчик, и что они одни, и что она красивая – и поцеловал. Это получилось случайно – и он удивился, что она не закричала, не вскочила и не воспротивилась – а просто ответила на поцелуй и прильнула к нему ещё сильнее. Он посадил её к себе на колени и уткнулся носом в мягкие волосы – она закрыла глаза. Им было просто хорошо.
Когда дождь закончился и снова выглянуло солнце, согревая мокрую землю, Жан открыл глаза. Лили всё так же сидела у него на коленях. Он медленно провёл пальцем по загорелому плечику, стирая влагу. Но девушка не пошевельнулась – она спала, ресницы отбрасывали тень на щёки.
Жан встал, осторожно держа Лили. Он несколько минут просто стоял и любовался тем, как она спит. Затем стал медленно спускаться с холма. Ноги скользили по мокрой траве, в лицо вновь ударял запах земляники. Жан вошёл в город. Он не знал, что делать.
На повороте улицы он заметил маленький домик с низко нависшей крышей. Женщина, в чепце, с подоткнутым подолом и засученными рукавами, мыла леденцовые стёкла в окнах. Жан подошёл и спросил, не знает ли она, где живёт девушка, которую он несёт на руках. Женщина по-доброму усмехнулась и показала на противоположную сторону улицы, где низкий кирпичный заборчик с деревянной салатового цвета калиткой опоясывал вишнёво-яблоневый сад.
Деревья роняли лепестки. Жан прошёл по дорожке, выложенной цветными стёклышками и усыпанной цветками. На террасе стояла скамья. Жан бережно усадил Лили на скамью – девушка не проснулась. Он сел рядом на ступеньки террасы и стал ждать.
Но вот солнце уже заползло за горизонт и спряталось там, а осыпающиеся лепестки вишен уже укутали парня душистой тьмой. Лили всё не просыпалась. Жан тяжело вздохнул, встал, ушёл.
...С того момента прошло три года. Жан повзрослел, дела закрутили его. Иногда по ночам ему снились сладко-черничные глаза, да на улицах он непонятно для себя вздрагивал, увидев копну тёмных кудрей. Но он ничего не помнил.
Как-то пришлось ему снова заехать в город у подножья холма. Он, как и три года назад, сидел на камне у главных ворот и вдыхал земляничные да травяные запахи. Из города вышла девушка в длинной цветастой юбке и вдруг остановилась как вкопанная, глядя на него.
Черничные глаза...
Он кинулся к ней и начал целовать – в волосы, в глаза, в губы. Она не противилась.
Им было хорошо.
(с)
У неё были сладко-черничные глаза и шоколадного оттенка упруго-кудрявые волосы – она их захватила в небрежный пучок, закрепив тяжёлой металлической заколкой с цветочной вязью. Она была в протёртых старых джинсах и растянутой майке. Её никто не видел.
Потому что она сидела под длинноволосой золотистой ивой на высоком пушисто-зелёном холме, откуда был виден весь город с его фигурчатыми башенками, острыми шпилями, резными флюгерами. Солнечные лучи скользили по леденцовым крышам, покрытым разноцветной глазурованной черепицей, и отражались в них. Сквозь кирпич и дерево зданий прорывались салатовые, изумрудные и серые деревья, посыпанные, словно сахарной пудрой, нежно-розовыми и белыми цветами – морская пена. Было видно каждый фонарь с мозаичными стёклами, каждую чугунно-извитую оградку.
Лили сидела на земле на клетчатом покрывале с бахромными краешками, поджав под себя стройные загорелые ножки. Она рисовала – в руках её был блокнот, старый верный карандаш летал, оставляя за собой лёгкие штрихи, которые складывались в картину города. Упрямая прядь шоколадных волос то и дело сползала на лоб, и девушка сдувала её, складывая розовые губки бантиком.
А в это время у главных ворот города на камне сидел подсолнухово-светловолосый парень с пронзительным взглядом чистых ясных глаз – в светло-бежевом костюме, в шляпе и с тросточкой. Он вдыхал земляничные и травяные запахи и улыбался – сам не знал, чему. У его ног, обутых в дорогие кожаные туфли под цвет костюма, в мягкой дорожной пыли валялся серый округлый камешек с золотыми слюдяными вкраплениями. Парень – а звали его Жан – наклонился, поднял камешек, зажал в руке. От голыша исходило летне-приятное тепло, он пах солнцем и ещё чем-то неуловимо нежным. Жан спрятал камень в карман костюма и поднял голову. Ослеп от яркого солнечного света, голова закружилась. Он был невыразимо счастлив. Поднялся и зашагал – на вершину холма, где стояла длинноволосая ива. Воздух был таким прозрачным, что даже отсюда, от городских ворот, было видно, как колышется в своём собственном танце каждая веточка ивы, увенчанная душистыми свечками-соцветиями.
...Лили рисовала со всё нарастающим энтузиазмом. Её пейзаж был прекрасен – в карандашных линиях легко различались цвета каждой черепички на крыше любого домика. Лямка майки сползла с плеча и ветерок растрепал шоколадные кудри, но девушка увлеклась своим рисунком и не замечала ничего. А за её плечом стоял Жан, всматриваясь в тонкие линии на бумаге и тонкие пальчики, их порождающие. Ему понравилось, как вздрагивали тоненькие плечики Лили, как она сдувала свою непослушную прядь, как отбрасывала на спину волосы со сползшей тяжёлой заколкой. Он стоял и вдыхал терпкий запах корицы и ивовых цветов – почудилось ли? донеслось ли веяниями ветра? Час? Два?
Он опомнился от того, что ветви ивы уже не пели романсы, а напряжённо шелестели, завиваясь на похолодевшем ветру. И пахло уже не солнцем, а пылью – приближением дождя. На небе над холмом нагромоздились тяжёлые серые комки туч, пряча лучи света. Жан засунул руку в карман и схватил камешек – а вот он по-прежнему сохранял тепло, словно бы впитал в себя часть солнышка, валяясь на пыльной дороге.
На рисунок Лили шлёпнулась первая капля дождя: как всегда, самая большая, сильная, сконцентрировавшая в себе всю предгрозовую серьёзность и сосредоточенность природы. Навощённая бумага не дала воде растечься, и капля легла упругим шариком – Лили сшибла его пальцем и закрыла блокнот, встряхнув. Это было её единственным движением, девушка не стремилась встать и бежать домой, опасаясь намокнуть под ливнем, а осталась сидеть под ивой, по-прежнему не замечая Жана. Лили любила дождь. Она могла часами ходить, вымокнув до нитки, по опустевшим улицам города, сняв сандалии и шлёпая по тёплым лужам, а могла спрятаться на каком-нибудь дереве и оттуда наблюдать за горожанами – ей нравилось, как они по-разному вели себя в дождливую погоду. И на этот раз она приготовилась ловить ладошкой крупные капли дождя и смеяться взахлёб – просто так! – всё равно никто не слышит.
Туча медленно начала сбрасывать дождинки на землю. Она роняла капельки всё быстрее и быстрее, и, наконец, лавина воды рухнула на город, на холм, на иву и на парня с девушкой под ней. Но ни одна капля не коснулась Лили – Жан, сорвав с плеч дорогой светлый пиджак, накинул его на девушку с быстротой молнии, а сам соскользнул в траву рядом. Лили испуганно обернулась – изогнутые длинные ресницы над черничными глазами взметнулись ввысь – но Жан улыбнулся ей так нежно, что девушка смущённо потупилась и стала накручивать травинку на палец.
Они сидели так недолго. Увидев, как Лили дрожит – Жан не знал, что это не от холода – он протянул руку и обнял её за плечи. Девушка доверчиво придвинулась к нему. Он обнял её крепче. Город расстилался перед ними, и они оба замерли.
Жану захотелось поцеловать Лили – просто так, потому что он влюбился. Влюбился в мокрые шоколадные кудри и тяжёлую заколку, в черничные глаза и тёртые джинсы, в тонкие пальцы, в рисунок, в доверчивость, в хрупкость и девочковость. От волос Лили пахло корицей, а ещё ему нравилось ощущать прикосновения девушки. Жан вдруг подумал, что совсем ещё мальчик, и что они одни, и что она красивая – и поцеловал. Это получилось случайно – и он удивился, что она не закричала, не вскочила и не воспротивилась – а просто ответила на поцелуй и прильнула к нему ещё сильнее. Он посадил её к себе на колени и уткнулся носом в мягкие волосы – она закрыла глаза. Им было просто хорошо.
Когда дождь закончился и снова выглянуло солнце, согревая мокрую землю, Жан открыл глаза. Лили всё так же сидела у него на коленях. Он медленно провёл пальцем по загорелому плечику, стирая влагу. Но девушка не пошевельнулась – она спала, ресницы отбрасывали тень на щёки.
Жан встал, осторожно держа Лили. Он несколько минут просто стоял и любовался тем, как она спит. Затем стал медленно спускаться с холма. Ноги скользили по мокрой траве, в лицо вновь ударял запах земляники. Жан вошёл в город. Он не знал, что делать.
На повороте улицы он заметил маленький домик с низко нависшей крышей. Женщина, в чепце, с подоткнутым подолом и засученными рукавами, мыла леденцовые стёкла в окнах. Жан подошёл и спросил, не знает ли она, где живёт девушка, которую он несёт на руках. Женщина по-доброму усмехнулась и показала на противоположную сторону улицы, где низкий кирпичный заборчик с деревянной салатового цвета калиткой опоясывал вишнёво-яблоневый сад.
Деревья роняли лепестки. Жан прошёл по дорожке, выложенной цветными стёклышками и усыпанной цветками. На террасе стояла скамья. Жан бережно усадил Лили на скамью – девушка не проснулась. Он сел рядом на ступеньки террасы и стал ждать.
Но вот солнце уже заползло за горизонт и спряталось там, а осыпающиеся лепестки вишен уже укутали парня душистой тьмой. Лили всё не просыпалась. Жан тяжело вздохнул, встал, ушёл.
...С того момента прошло три года. Жан повзрослел, дела закрутили его. Иногда по ночам ему снились сладко-черничные глаза, да на улицах он непонятно для себя вздрагивал, увидев копну тёмных кудрей. Но он ничего не помнил.
Как-то пришлось ему снова заехать в город у подножья холма. Он, как и три года назад, сидел на камне у главных ворот и вдыхал земляничные да травяные запахи. Из города вышла девушка в длинной цветастой юбке и вдруг остановилась как вкопанная, глядя на него.
Черничные глаза...
Он кинулся к ней и начал целовать – в волосы, в глаза, в губы. Она не противилась.
Им было хорошо.
(с)
@темы: рассказы о любви